О «СВОБОДНОЙ» ПЕЧАТИ В «СВОБОДНЫХ» СТРАНАХ .

Что такое газета свободных капиталистических стран? Предлагаем нашему читателю зайти в редакцию «Правды», взять в руки воскресный номер нью-йоркского «Таймса» и внимательно к нему присмотреться. Перед этим его надо положить на весы и взвесить. Он весит от четырех до шести фунтов. Если подсчитать материал, помещённый в таком номере, то он даст книгу в 500—600 страниц, вели­чиной приблизительно с первый том «Капитала».

Стоит такой номер только несколько копеек, в то время как бума­га эта, проданная на вес, стоит в несколько раз больше.

Га­зета имеет прекраснейшие иллюстрированные приложения, с материалом из всех областей науки. Она содержит вели­колепно оплачиваемых корреспондентов во всех странах. Корреспондентам приказано не стесняться в расходах, а телеграфировать всё, что представляет интерес для чита­теля. 9 апреля 1924г. газета получила по кабелю и напе­чатала весь «доклад экспертов». Это — книга больше чем в сто страниц, которая в Германии и у нас стоит не менее одного рубля. Понятно, что не все капиталистиче­ские газеты имеют размеры нью-йоркского «Таймса», не все имеют штат в пять тысяч человек (наборщиков, редакторов, репортеров и т. д.). Помещение далеко не всякой газеты представляет собой, как резиденция нью-йоркского «Таймса», целый городок, с особой станцией железной до­роги, госпиталями, банями, парикмахерскими и т. д. и т. д. Таких газет найдётся в мире, наверное, не больше десятка. Но ни одна капиталистическая газета не окупается день­гами, получаемыми от читателей. Любая капиталистиче­ская газета наших дней представляет собой капиталистическое предприятие, построенное на доходах совершенно другого рода.

Каким образом финансируются капиталисти­ческие газеты? Можно насчитать три главных типа, кото­рые представляют собой три ступени развития «свободы печати». Мы эти типы разберём особо, взяв каждый тип «в чистом виде», хотя в действительности они в большин­стве случаев комбинируются.

Первый тип, это — газета, которая финансируется объ­явлениями и разного рода взятками. Коммерческие пред­приятия, фабрики, банки, большие магазины дают газе­там объявления. За эти объявления они уплачивают гро­мадные деньги. Объявление — на один раз или на весь год. Газета сдаёт в наймы часть своих страниц для того, чтобы распространять славу «патентованного» средства для рощения волос, славу каких-нибудь шпал или мо­стов. Читатель, может быть, покупает средство для выра­щивания усов, но, наверно, не покупает мостов. Зачем же железный трест, строящий мосты, расходует сотни тысяч на объявления? Он этим покупает газету. Газета зависит от металлургического треста, и не смеет в своих статьях печатать ничего идущего против интересов треста; иначе она потеряет его поддержку.

Попытка создания капитали­стической газеты, ‘ независимой от объявлений, тщетна. Поэтому нет во Франции, например, массовых демокра­тических газет, которые могли бы конкурировать с газе­тами крупного капитала. «Левый блок» попытался создать ежедневную газету «Котидьен» как «независимую» газе­ту. Как же она может находиться в зависимости, если она должна бороться за налоговое обложение капиталистов? Но эта газета не могла конкурировать с такими газета­ми. как «Матэн», «Журналь», «Пти Паризьен», которые продаются спереди и сзади, ибо у неё не было денег на содержание корреспондентов. Тогда она продала свои объ­явления фирме «Энеси». Она теперь выросла, имеет 200000 покупателей, ибо имеет сравнительно хорошо поставлен­ный репортаж, но она теперь уже зависимая газета. Зави­симость от объявлений, это — самая невинная форма за­висимости капиталистической печати: ибо объявление есть объявление; читатель знает, что хотя в газете и на­печатано: «Пейте какао Ван-Гутена», но он все-таки не обязан по политическим соображениям пить это какао Ван-Гутена.

Однако, вое эти газеты не могут довольство­ваться такими субсидиями со стороны капитала. Поэтому они берут взятки за сведения, которые помещают в редак­ционной части, в первую очередь, в экономическом отделе газеты. Вдруг появляются, например, сведения об урожае в Сербии. На завтра идет статья «о богатствах сербских недр»: послезавтра — о том, какой хороший бюджет в Сербии; через несколько дней идет только известие о зай­ме, выпускаемом Сербией на парижской бирже. Читатель уже подготовлен, а редакция уже получила деньги за по­пуляризацию сербского займа. Если пересмотреть все бур­жуазные газеты за этот период, то окажется, что все они в известное время переболели интересом к сербской при­роде, истории и экономике.

Как такой интерес возникает, мы можем теперь очень точно установить на основании ар­хивов русского министерства финансов: министр финан­сов даёт поручение своему представителю в Париже или в другом городе, где выпускается заём; финансовый агент запрашивает биржевого агента, поддерживающего связь с газетами, сколько эта подготовка будет стоить. А этот уже сговаривается с газетами. Аналогично обстоит дело и с политической обработкой газет. Во время процесса Кайо выяснилось, что редактор «Фигаро», одного из вли­ятельнейших консервативных парижских органов, брал деньги от графа Тиссы, венгерского премьер-министра, за восхваление режима венгерских помещиков. Граф Тисса был столпом австрийской политики, направленной против Сербии, ибо, как известно, венгерские помещики боялись конкуренции сербских свиней. Через десяток промежуточ­ных звеньев, о которых здесь не приходится говорить, граф Тисса оказывался, таким образом, столпом политики австро-венгерского и германского союза, направленной против России и Франции; редактор «Фигаро» был боль­шой французский патриот. Но деньги от графа Тиссы он брал. Этот случай ведёт от простой «зависимости» капи­талистической газеты к подкупу газетчиков, ибо не только капиталистической газете нужны крупные деньги, чтобы давать прибыль, но они нужны и её руководителям, чтобы хорошо жить. Во всех больших капиталистических газетах можно купить ту или другую группу журналистов, которые обделывают хорошенькие делишки. Если внимательно читать какую-нибудь большую капиталистическую газету и найти в ней, что она помещает известные статьи, противоречащие её общей линии, то можно быть уверен­ным, что влиятельная группа в этой газете получила взят­ку от заинтересованной стороны. А разве другие сотруд­ники не читают своей газеты, разве они этого не заме­чают? Само собой понятно, что замечают. Но кто хочет жить, должен давать и другим жить, или, иначе говоря, «рука руку моет, и обе остаются грязными».

Первый тип газеты, это -— газета, продающаяся на фун­ты, когда платят поштучно. Второй тип газеты, это — газета-содержанка одного капиталиста. Три четверти всей английской печати принадлежит лорду Нордклифу, кото­рый, раньше чем быть произведенным в лорды, называл­ся Альфредом Хармсфорсом. Он начал, будучи 18 лет, маленьким журналистом. Человек он был, что называет­ся, с носом. Промышленное развитие в Англии втянуло в общественную жизнь десятки миллионов людей, которые раньше газет не читали. В то время, когда Диккенс писал свои романы из английской жизни, рабочая масса не чи­тала газет: она работала двенадцать часов, и ей некогда было читать газеты. Борьба чартистов, борьба професси­ональных союзов улучшила положение рабочего класса. Чтобы его подкупить, буржуазии создала целую сеть ве­черних и воскресных школ, в которых развитой рабочий учился химии, читал сочинения Дарвина, изучал полити­ческую экономию Милля. Но такие развитые рабочие представляли меньшинство рабочего класса. Некоторые издатели пытались создать для этого стремящегося к куль­туре рабочего новый тип газеты. Но Хармсфорс обратил внимание не на читателя, представляющего незначитель­ное меньшинство, а на массового читателя. Он спросил се­бя, чем этот читатель интересуется, и пришёл к убежде­нию, что этот читатель интересуется велосипедом, игрой в футбол, гонками, судебными процессами, что ему, живу­щему в узких рамках мелкобуржуазной жизни, интересно прочесть, как лорд выдаёт замуж свою дочь, сколько приданого эта дочь получает, сколько стоят её платья и т. д. и т. д.

Хармсфорс начал создавать соответствующую пе­чать. Он начал с маленького журнальчика под заглавием: «Ответы». В этом журнальчике он отвечал на вопросы, которые ставили читатели. После он начал издавать журнальчики, обслуживающие конкретные интересы конкретных читателей: например, модные журнальчики — с сове­тами, как хорошо «сшить платье», где купить материал, какой формы нужно иметь платье для женщины из наро­да. Кто в воскресенье занимался в огороде, сеял редьку или лук, тот мог купить за несколько копеек соответству­ющую газету Хармсфорса; кто удил рыбу, для тех Хармс­форс издавал дешевенькую газетку о ловле рыбы. Разбога­тевши, Хормсфорс начал издавать самую дешевую иллю­стрированную газету. Сядешь утром в поезд, чтобы ехать на работу, и купишь за три копейки газету, которую тебе читать не приходится — там все рассказано в картинках: железнодорожное несчастье, поезд летит с моста в реку— прямо радость; человек убил тёщу; на картинке тёща с усами, такая, что страх берёт, и все твои симпатии на сто­роне несчастного человека, освободившегося от семейного бремени; король осматривает пожарную стражу; «Дэйли Миррор» («Ежедневное зеркало») покажет тебе симпатич­ного короля и пожарную стражу в блестящих на солнце шлемах. Ничего не приходится при этом думать. «Всё яс­но, как апельсин»,— как говорит т. Бухарин.

Следующий этап. Это — «Дэйли Мэйль», ежедневная газета, рассчи­танная на низкие инстинкты массового любопытства, но уже газета политическая. Если «Дэйли Миррор» представ­ляла паразита, выросшего на низких инстинктах мелко­буржуазных масс, то «Дэйли Мэйль» воспитывала эти низкие инстинкты в политике. «Дэйли Мэйль» была органом травли против всякого противника империалистической Англии. Уже задолго перед войною она воспитывала ан­глийские массы в убеждении, что если немцы не едят де­тей, то только потому, что свинина дешевле. Во время вой­ны «Дэйли Мэйль» убеждала массы, что немцы действи­тельно едят детей, ибо, как известно, в Германии оказалось чрезвычайно мало свинины.

Когда Хармсфорс нажил на этом бесконечном количестве газет, которые распространял в десятках миллионов экземпляров, десятки миллионов рублей; когда Хармсфорс купил себе герцогскую резиден­цию на Сен-Джемской площади, где живет только первей­шая знать Англии, он завершил свое дело покупкой «Тай­мса». Наш читатель подумает, что «Таймс», была газета, как все другие газеты? Нет. «Таймс» это — настоящее го­сударственное учреждение, это — газета, голос которой был голосом буржуазии Англии. Статья в «Таймсе» имела решающее значение часто не только для английской по­литики и английских финансов, но и для политики и финансов всякой другой страны. Газета принадлежала с XVIII века, с момента своего основания, одной семье — Вальтеров. Но старомодная капиталистическая семья не сумела приспособиться к бешеным условиям рынка, и тог­да Хармсфорс купил её газету. Это произвело такое впе­чатление, как если бы спичечный трест купил английского короля. Хармсфорс был в зените своей славы, его произ­вели в лорды.

Но время войны он сделался начальни­ком английской военной пропаганды и был очень удивлён, когда Ллойд-Джордж посмел его не назначить членом мирной делегации; он создал особую мирную делегацию в Париже во время Версальской конференции, которая следила да политикой Ллойд-Джорджа, подхлёстывала его так, что бедняга принуждён был прыгать выше, чем ему разрешал его разум. Кампания глубоко обиженного Нордклифа была одной из причин падения кабинета Ллойд-Джорджа. Весь громадный газетный трест Норд­клифа был его частной собственностью. В зависимости от того, с какими интересами Нордклиф связывался, он бросал на чашку весов всю свою печать. Когда он ре­шился поддерживать стремление Чемберлена к переходу от свободной торговли к покровительственным тарифам, в двадцать четыре часа все его сотрудники должны были изменить свои взгляды. Ежедневно в роскошном кабинете Нордклифа секретарь представлял ему сводку тиража га­зет. Если Нордклиф замечал падение тиража, секретарь передавал по телефону ответственному редактору газеты: вы имеете три дня времени на то, чтобы поднять тираж на 50 тысяч. Один из редакторов газеты, вызванный Хармсфорсом, низко поклонился мальчику, обслуживающему подъемную машину. «Почему вы ему кланяетесь?»—спросил его секретарь Нордклифа.—«Чорт его знает, меня вызвал Нордклиф: может, когда я выйду из кабинета, этот молодой человек будет назначен редактором газеты, а мне придется занять его пост. Надо быть предусмотрительным»,— был ответ.

Третий тип зависимости газет от капитализма создал германский трестовый король Стиннес. Германская печать до этого времени состояла в главном из газет, зависящих от одного капиталиста или от группы капиталистов. Так, например, «Берлинер Тагеблат» принадлежит фирме Мос­се, старой газетной фирме, которая прибыль свою выкола­чивает из печатания демократических газет. «Франкфуртер Цейтунг» принадлежала демократическому банкиру Леопольду Зоннеману, «Фоссише Цейтунг» — торговому дому Ульштейна. Все эти газеты выросли из маленьких газет, и вместе с их ростом рос и капиталист, издающий эти газеты. За последние десятилетия начинается концен­трация газет в руках капиталистических концернов. Изве­стные капиталистические круги, как, например, Гутен­берг, скупают ряд газет, обслуживают их одной сетью корреспондентов, дают им одну политическую линию, те же самые объявления, создают для них бюро печати, обслуживающее их из столицы сведениями. Стиннес, кото­рый покупал и продавал всё: гостиницы, рудники, леса, фабрики бумаги, курорты, фабрики сигар,—начал поку­пать также и газеты. По этому поводу так называемая «не­зависимая» демократическая печать, т.е. печать, завися­щая от одного капиталиста, подняла большой шум: «Тяжёлая промышленность порабощает печать!» Она ука­зывала на то, что большая разница, зависит ли газета от капиталиста, который занимается только изданием одной или нескольких газет, но не имеет других капиталистиче­ских интересов, или от капиталиста, который заставляет газету защищать свою политику в угольном или железном тресте, свои интересы в податных вопросахи т. д. и т. д. В первом случае капиталист может защищать в своей га­зете общие интересы страны, т.е. на деле интересы капи­тализма в целом, в другом случае он использует газету для обслуживания конкретных интересов конкретной ка­питалистической группы. В биографии Стиннеса, издан­ной при его- жизни Брикмайером, этот певец династии Стиннесов дал великолепный ответ на это обвинение, от­вет, который содержит последнюю форму развития «сво­бодной» печати в «свободных» странах. «Господин Стин­нес -говорит автор с невинной миной, - имеет рудники и сталелитейные заводы. Ему нужно для этого производства леса - он покупает леса; леса дают много целлюлозы —он создает фабрики бумаги; главным покупателем бумаги является печать, поэтому Стиннес покупает газе­ты». Саmo собою понятно, что утверждение, будто бы Стиннес при покупке газет не преследовал политических целей, т.е. не создавал из газет органа для обслуживания своих общих интересов, неверно. Но не подлежит сомне­нию, что газеты играют в концерне Стиннеса и роль эко­номических звеньев. Стиннес производит общественное мнение, но одновременно производит ходкий товар при помощи самых незначительных расходов, ибо он — глава концерна, который продаёт всё и покупает всё: железную руду, уголь, древесину, адмирала Умана, социал-демокра­та Ленча - всё, что нужно для производства, от первого до последнего звена.

Вот картина «свободной» печати в «свободной» стране. Кто после этого удивится, что старый германский консер­ватор, профессор философии, сказал мне после длинного спора о большевизме: «В одном вы правы, и в одном пункте вам могут завидовать все страны — вы убили эту свободную печать».

5 мая 1925г

Карл Радек (К.Б.Собельсон,1885-1939гг.),партийный деятель, журналист.

Статья воспроизводится по тексту двухтомника «Портреты и Памфлеты»,Книга первая,М.,1933г.